От добра...

Знаете, иногда так бывает, что ты живешь, живешь своей привычной бытовой жизнью, а потом, в один из дней, выходишь на улицу, и… понимаешь, что испытываешь такую жалость ко всем окружающим, что хочется подойти к каждому, обнять и хоть чем-то помочь. Поднять, отряхнуть. Это чувство распространяется не только на людей, но на весь окружающий мир. Мне становится больно за мир, но это опять звучит как-то высокопарно, но я не знаю, как сказать иначе. Сердце сжимается из-за того, что люди ценят совсем не то, что следовало бы. Хотя, конечно, кто я такая, чтобы указывать всем, какие у кого должны быть ценности. Я говорю только со своей позиции и только с «колокольни» своего собственного пережитого опыта. Говорю только то, что действительно ощущаю всем телом, до дрожи. А ощущаю я то, что мир будто оставлен людьми, как бы это парадоксально ни было. Хоть он и заполонен ими, но их будто нет. Огромное количество с мизерным процентом качества. И от этого сжимается сердце. Хоть кто-нибудь замечал, как отрывается от дерева листок и падает на землю? Кто-нибудь когда-нибудь видел КАК это красиво? Люди не смотрят на такие вещи. Но, повторюсь, я ссылаюсь только на свои ощущения. Как всё обстоит на самом деле – не рискну утверждать. Единственное, на чем я могу настаивать – это то, что нельзя настаивать и утверждать вообще ничего. Единственная неизменная вещь на планете (а может быть и ещё дальше) – это перемены. Но я отвлеклась. Эта боль за людей из-за того, что, ну как же так, они не видят всей этой красоты; и боль за мир из-за того, что в нём огромнейший, неисчерпаемый потенциал (если это можно так назвать), столько живого, столько информации, просто шведский стол какой-то, но никто не подходит.… Это всё равно, что кувшин с молоком, которое никто не пьёт. Оно портится. Самая ужасная участь для любого музыкального инструмента – быть заброшенным под диван. Зачем существовать, если ты не можешь реализоваться? Кто знает, может быть, мир когда-нибудь обидится и сделает так, чтобы его, наконец, все заметили и вспомнили о нем. Становится очень обидно за него. Это как непризнанный гений, которого награждают посмертно. Но с миром это не пройдёт, если этот гений умрет – награждать уже будет некому. Именно в этот момент, когда я ухожу в это ощущение с головой, возникает новое – злость. Если до этого мне хотелось каждого бережно, как котенка, взять и показать, где лакомство, то здесь все эти материнские чувства испаряются. Вместо этих чувств появляется настоящая гремучая смесь из негодования и злости. Да как же они не понимают, как не видят? Почему не ценят? Почему верят всем этим ложным ценностям? Почему не видят конечность вещей, тщетность накопительства? Почему ищут причины где угодно, только не в себе? Почему боятся признаться себе в чем-либо, почему переводят стрелки на других, почему убегают? Не верят? Почему, почему, почему… Я искренне не понимаю. И хочется просто пробить эту стену, выстроенную вокруг почти каждого человека. Прошибить её, снести это препятствие, чем бы оно ни было: крепостной стеной или беленьким заборчиком с цветочками. Добраться до самого живого и освободить.

Но, смотря на всё это со стороны, я задаю себе вопрос: а с чего я взяла, что могу это делать, решать за всех? Кем я себя возомнила? То, что меня одолевают эмоции – моя проблема.Разве я могу кому-нибудь навязать свою доброту? Разве кому-то нужна такая доброта? Да я бы первая отправила такого доброжелателя куда подальше.В чужом глазу заметил пылинку, а в своём – и лесопилку не приметил. Я просто не имею права прошибать ничью стену, кроме своей собственной. Да мне вообще не положено прошибать, раз уж на то пошло. Не женское это дело. Я не могу никого заставить измениться. Возможно только заставить захотеть. А как это сделать? Только показав это на собственном примере. И как бы мне ни было грустно смотреть на всё это, как бы ни сжималось сердце, я ничего не могу с этим поделать. Остается только следовать непреложной истине: спасёшься сам – и вокруг тебя спасутся многие.

Мария Ачилова.