26 сентября 2010 г.

Что я делаю?

Что я делаю, когда мне больно?
Обычно я перемещаюсь в точку боли, как глыба льда врезается в корабль: напролом, с большой скоростью и мощью. Не успел, как говорят, и ухом повести... как хвост потерял.
Первая реакция – прибежать на «место преступления». Устремиться к точке боли, устремиться в проблемную ситуацию: с головой! Но без царя в голове.
Когда я бегу к Другому, этот Другой может находиться и во мне самой – как чувство, болезнь или дискомфорт. А Другой остается Другим именно потому, что я бросаю себя и свой дом. Гость не может прийти в квартиру, где нет хозяина. Кто-то может прийти туда как вор, или каким-либо еще Другим человеком/явлением, пока меня в этом доме нет, и значит, мне есть чего опасаться – так возникает страх. Ведь если я у себя дома, то все приходящие ко мне – гости. Даже если это будет незваный воришка.
                                              
Что я делаю, когда убегаю от себя?
Я бросаю контакт с партнером. Контакт автоматически сбрасывается, прекращается, потому как я сама себя бросила, потеряла, махнула на себя рукой. Кому контактировать? Именно в этот момент партнер превращается в Другого, которого я уже боюсь. Хорошо, если я помню ощущение партнерства и могу к нему вернуться, а если я сама никогда и никому вообще не становилась партнером? Беда.
Беда потому, что я думаю: убегая от себя к ЗНАЧИМОМУ больному месту, я тем самым смогу в последующем быть в ладу с собой, уважать себя, любить себя, достичь покоя.  Другой почему-то становится условием моего якобы благополучного возвращения к самой себе. На самом же деле этим убеганием я УЖЕ прервала контакт, и всеми силами пытаюсь сохранить только одно – пространство, в котором боль по-настоящему не может ни начаться, ни соответственно, исполниться и уйти. Я подвешиваю себя на неопределенный срок в небытии – пока не соображу вернуться к себе и принять то, что идет ко мне, будучи дома, в своем духе и теле. Много таких «не в духе» людей вокруг, правда? Первая – я сама.
Только в доме, будучи хозяином своего пространства, я могу ПРИНЯТЬ любое воздействие – изнутри или извне. Я остаюсь на том месте, где возможно принятие любых гостей – желанных или нежеланных. В этом месте нет страха, так как там я. Страх возникает тогда, когда я покидаю свой дом и боюсь за его сохранность. Я – хозяин дома. И единственная жизнь, которую я могу жить – это жизнь хозяина. Как минимум, это значит уметь находить, взращивать, и если надо, восстанавливать, свое пространство.

Что я делаю, когда устремляюсь в точку боли?
Своим вниманием я взращиваю боль. То и дело обращаясь к ней, я буквально взываю ее к жизни. Я сразу представляю себе рану, которую постоянно вскрывают, желая узнать, как она там – заживает или нет.
Так я вцепляюсь в проблему, потому что думаю, что сейчас  только там моя опора. Не будь моего внимания на этой проблеме (специально преувеличиваю) – я как будто рухну, исчезну, прервусь и умру. В ней я вижу свое спасение: это сук, на котором я расположилась, и боюсь как бы этот сук не рухнул. Вот так обычный человек становится дилетантом-акробатом, хехе.

Что происходит дальше, когда я добровольно оживляю свою боль?
В конце концов, что-то да приходит: усталость, болезнь, отчаяние, зависимость от лекарств, сигарет или алкоголя. Способов – уйма! Так я начинаю поддерживать себя в тонусе, потому что родную домашнюю энергию я получить не могу, она для меня закрыта. Я начинаю расходовать так называемый «НЗ» – из запасов и резервов черпать большим половником. А ведь когда-то и они заканчиваются. Инсульты, инфаркты – это практически последние предупреждения: «возвращайся домой, приятель, там есть всё, что тебе нужно и даже – больше.  Хорош жить нахаляву, здесь больше ничего нетJ. А главное, здесь нет тебя».
Вот так какая-нибудь экстренная ситуация может дать мощный толчок – выбросить человека к самому себе, выкинуть его к центру. Она перетряхивает всё человеческое существо так, что пока человек в шоке, есть шанс, что центр заработает сам по себе – почти автоматически. Главное ведь, чтобы человек себе не мешал. И если центру не мешать появиться, он обязательно появляется. Так, пока человек отвлечен от своей полумертвой проблемы живейшим шоком, появляется еле ощутимая возможность: начать жить.

Что может происходить по-другому, не будь я так далека от себя?
Допустим, возникает боль или проблема. В малейшем зазоре между её возникновением и реакцией на нее я успеваю сделать выбор: остаться в центре, почувствовать опору в себе. И дальше уже есть, как минимум, два, а то и бесчисленное множество путей: практически любой из них верен, если я остаюсь верна, прежде всего, себе. Итак?
·         Можно подождать, пока проблема сама придет к центру, как гостья, друг или кто-либо еще. Это как гора с Магометом: если динамика есть, кто-то к кому-то все равно приходит. Возможно, по дороге ко мне она потеряет свою актуальность – возьмет и пройдет, растворится в этом движении, успокоится на волнах, источаемых моей домашней атмосферой. А если нет, тогда я всё равно готова ее встретить, какой бы она ко мне ни пришла. А придет все-таки она уже измененной, нежели если бы я бежала к ней. Прибежав на место боли, я бы просто неверно ее считала, ибо считывать было бы почти нечем – сердце-то оставлено на произвол судьбы.
·         Можно сделать шаг в ее сторону, но ЦЕЛИКОМ, не бросая ни одной части своего существа – всем телом тела и души. И встретиться где-то на периферии, где-то «между». Здесь возможен нейтральный контакт с болью, проблемой или другим человеком. Именно потому, что здесь существую я – со своей опорой, со своим пространством, со своей энергией, мне для выживания не нужна ни чужая земля, ни чужой воздух, ни чужая энергия. Потому что в своем доме я не выживаю, я живу. В чужом доме, особенно в том, где меня никак не ждали, я начинаю выживать.
Допустим, я живу. Приходит проблема, которая несет в себе риск «отнять» меня у себя самой. Приходящая проблема входит в мое живое пространство и уже тем самым преобразуется тем, что я продолжаю жить и в этот момент, то есть я продолжаю оставаться в себе, чувствовать свою опору.
Когда опора найдена, про нее можно как будто «забыть», то есть перестать дергать своим вниманием, она уже достаточно проверена мной, ей можно доверять. И при появлении проблемы, чуйкой зная, что с опорой у меня все в порядке, я начинаю взаимодействовать с этой проблемой так же, как я общаюсь с гостем в своей квартире. Тогда появляется связь,  о которой я могу позаботиться, потому что до появления этой связи я позаботилась о связи с собой.
О дальнейших деталях история умалчивает… Потому как именно здесь начинается история только моего уникального движения. Здесь и начинается по существу тайцзи. Что это будет? Танец, беседа, война или игра – зависит от меня, ровно настолько же, насколько это зависит и от партнера. Потому что как только начинается взаимодействие, враг сменяется партнером – человеком или болью, готовыми идти мне навстречу, чтобы дать исполниться как самим себе, так и мне (как их партнеру).
Только так, с заботы о себе, и начинается всё в моем мире: связь, общение, полнота, любовь и просто – жизнь.
                                                                
                                                                                                          Елена Дмитриева

Комментариев нет:

Отправить комментарий